— Оставьте пианистку в покое! — строго произнес Штирлиц.
— В чьем? — заинтересованно откликнулся Мюллер.

Во время очередной бомбежки Штирлиц пробрался в кабинет Шелленберга. Он никогда не упускал возможности позвонить в Москву на халяву.

Штирлиц отправил секретное сообщение из комнаты правительственной связи в Москву по факсу.
— Дня за три дойдёт, — подумал он.

Часть первая. Внедрение.
Штирлиц нервно курит в сторонке.

Под расцвет Перестройки, сиречь закат Советского Союза, в БССР (старики
помнят, что тогда так Белоруссия называлась), в городе Пинске жила
многодетная семья Гмыров (или Гмыр, трудно такую фамилию склонять). Были
они не то адвентистами, не то баптистами, короче верующими, которых
Америка охотно принимала. Вот взяли они всей семьей, да эмигрировали. Ну
и Юрка Гмыр с ними — один из сыновей младшего школьного возраста. А в
столице той же БССР, в городе Минске жила другая семья Гмыр (Гмыров?).
Вероисповедания они были вполне атеистического и по своему составу
совсем советские — малодетные. Папа, мама и один сын — другой Юрка Гмыр,
тоже вполне младшешкольного возраста. Юра Пинский Юру Минского едва
знал, хотя их папы друг другу приходились родными братьями. Приехал,
значь, белорус Юра Пинский в Америку и пошел в американскую школу. А
папе Юре Минского чего-то под руководством Батьки-Лукашенко не
понравилось, и тот подался в Россию — в самую Москву, ну и семейство с
собой прихватил. Пошел, значит, белорус Юра Минский в русскую школу. Год
за годом, вот нашему Юрке Минско-Московскому паспорт получать. Паспорт
дали вполне российский, хоть тот и белорус. Бах, а вот и выпуск, а вот и
в армию призыв. В Российскую Армию. Туда почему-то Юра не захотел
(причин не знаю).

Решил Юра Минский от армии закосить. Уж как только он не косил. Под
конец оказался чуть ли не в бегах — уехал в свою Белоруссию. Пожил
немного, и почему-то там ему не понравилось. Решил тогда он в Россию
вернуться, где сроки всякой законной отсрочки давно вышли. Захотел тогда
Юра Минский дожить свой призывной возраст в каком-нибудь другом
спокойном месте и тут вспомнил про родственничков в Америке. Ну
американские посольства молодых людей не шибко то пускают, поэтому Юра
Гмыр-Минский написал Юре Гмыр-Пинскому, своему двоюродному братану, о
небольшой такой просьбе — сделать ему приглашение на конференцию
"зеленых студентов". Есть такое сборище шибзиков по охране окружающей
среды. Надо сказать, что заокеанский тезка школу тоже закончил и пошел в
колледж, ну а в американских колледжах каких только сборищ не бывает —
хоть зеленые, хоть голубые, хоть розовые. Сделали ему такое приглашение.
С этим приглашением все энвайроменталистски настроенные посольские
демократы и демократки перед Юрой расшаркались и влупили ему гостевую
визу. Поезжай себе на свое экологическое здоровье к нам в гости. Тот и
поехал — в гости к братану.

Денег ни у того, ни у другого нет. Тогда американский Юра устроил
российского Юру работать на свой номер социального страхования (который
имеет каждый житель Америки и по которому добренький Дяденька Сэм
отбирает налоги ). Проблем почти нет — даже фамилия и имя сходятся.
Только одна проблема остается — вторые права получить. Там уже морда
американского Юры нарисована, а брательники не так, чтобы сильно похожи,
двоюродные как-никак. По местному кузены, седьмая вода на киселе... А раз
морда на пластике напечатана, значит и в компьютере DMV такая фотка
есть, как есть и отпечаток большого пальца (по малолетству Юра все
отпечатки не сдавал, ему гражданство паровозом прицепили, как папа-мама
американцами стали).

Истекает полгода Юркиной визы, братан идет в эмиграционную службу и еще
раз на погода тезке визу продлевает. Ну тезка работает, за братана
налоги платит, а тот доволен — в его пенсионный фонд (тот же соушел
секьюрити ) денежки капают, пока он грызет гранит науки. Прошли другие
полгода, по любому пора российскому белорусу возвращаться. За работой
никакими эмиграционными делами он не занимался, все деньги с
братаном-студентом просирал на молодые удовольствия, для адвокатов
заначки не скопил. Стали братья думать, что же такого сделать.
Просрочишь визу и больше в Америку не попадешь, по крайней мере в этом
воплощении. Но не перевелись еще самородки на Земле Русской — решили
братаны в доморощенного Штирлица сыграть: сделать из россиянина Юры
Минского агента-нелегала с полностью легендированным внедрением. А
внедрить его решили не куда-нибудь в Мак-Дональдс или в магазин К-Март,
а в самое святое — в Американскую Армию. А что, Югославию отвоевали, на
политическом горизонте казалась тишь да благодать. Самое время в армии
отсидеться, мышц-силенок поднакачать, язык подучить, профессию освоить,
да денежек подкопить. А еще один немаловажный плюс — чтоб не мельтешил
такой двойник по месту проживания живой легенды, ведь само собой
разумеется, легенду то решили взять с американца Юры Пинского, а служить
Юре Минскому скорее всего выпадет за границей Америки на какой-нибудь
базе. Контракт на четыре года — прелесть, отслужил и можно домой
возвращаться, деньги на свою квартиру есть, и возраст уже непризывной.
Такой вот "здравый" подход — откосить от армии в рядах другой армии.

Пошли братья-кузены в Департамент Дорожных Средств, где права дают. А
водительские права в Америке это самый главный документ, но там же можно
и простое ID сделать (удостоверение личности с картинками — фэйс да
отпечаток большого пальца ). Как и все отстояли длинную очередь.
Подходит Юрка-американец и окошку и с честным взглядом заявляет, что
кроме прав хочет он себе Ай-Ди. Тетка за окошком номер его соушел
секьюрити на компьютере набрала, Юрина личина на весь монитор и вылезла.
Та на фотку посмотрела и спрашивает, желает ли он старую картинку
оставить или по новой будет фотографироваться. Да ты что, милая, подрос
мол, изменился. Давай по новой. Вот и хорошо — двенадцать долларов
пожалуйста, потом заполните вот эту форму и пройдите в другую очередь.
Ну двенадцать долларов у братьев было. И бумажку они заполнили, только
вот в очередь на фотографирование уже стал не американец Юра, а как вы
поняли, Юра россиянин. Другая клеркша бумажку взяла, все данные из нее в
свой компьютер перепечатала, компьютер значит шибко умный, с теми
данными, что уже в нем имеются сверился (а что сверять то, данные одни и
те же). Тетка без всяких вопросов шлеп новую фотку, шмяк новый отпечаток
пальца. А там есть специальная программа, которая отпечатки сверяет.
Программа та сразу разницу засекла — пальчик не тот. Как всегда на
всякого мудреца довольно простоты, клеркша глазок еще раз протерла и
второй раз шлеп палец. Опять не то. Бабуля менеджера позвала, такие
случаи у них каждый день. Был шрам, сейчас нету, или первый раз картинку
плохо сделали, вот комп и глючит. Кому охота в тонкости дактилоскопии
вникать? Менеджер свой пасс-код щелкнул, то есть как бы своей властью
изменения одобрил — все, дружок, иди отсюда, твое удостоверение, как и
всем, по обычной почте придет. Такая вот несложная операция, не надо
никаких военно-дипломатических академий заканчивать, долгие годы на
закрытых факультетах разведработе и внедрению учиться.

Через пару недель приходит в конвертике новенькое Ай-Ди с фэйсом и
пальчиком Юры Минского. А на дворе первое сентября 2001-го года.
По-русски День Знаний, дети в школу идут. По-американски дети идут в
школу когда угодно и первое сентября самый обычный день. Но
новолегендированый Юра, как первоклассник первый раз в первый класс,
появился в дверях рекрутмент-офиса. Это так добровольные военкоматы
называются. Дали ему там кучу бумаг заполнить. А Юрки люди молодые и
ветренные оказались, то ли Юра-1 как следует факты биографии своей
поленился рассказать, то ли Юра-2 их поленился запомнить. Из всей легенды
остались лишь номер соушел секьюрити и дата рождения, да и то потому что
последняя в удостоверении личности записана. Юра-2 не мудрствуя лукаво
честно так все факты своей настоящей биографии там изложил, благоразумно
умолчав только о дате въезда в Америку и об иммиграционном статусе,
точнее об его полном отсутствии.

Рекрутирующий офицер мужественную Юркину руку пожал, подарил ему
кепку-бейсболку с надписью "US Army", и сказал ждать мэйл-кол (mail
call, "звонок по почте", повестка ). Уж как там контрразведка Юркины
анкеты смотрела, если вообще смотрела, остается тайной за семью
печатями, но с весьма очевидным фактом — никаких сомнений в Юриной
правомочности пойти во солдаты не возникло. Прислали повестку явиться.
Юра явился, по русской национальной традиции уже лысый, сознательность
проявил и сам подстригся. Военным такое понравилось, завалили они его
тестами, от математики до отжиманий от пола. А Юра, ну просто золото, а
не рекрут, все тесты хорошо сдал, за исключением английского языка.
Пожурили Юру офицеры — надо же, американский гражданин, а так плохо
английский знает, но ничего, для рядового вполне сойдет, "упал-отжался"
понимает. Зачислили. Уже Юра себе не принадлежит, утром пожалуйте с
вещичками, поедем в бут-кэмп (пункт сбора призывников ), а там по
тренировочным лагерям на длительный бэйсик-трейнинг (американский курс
молодого бойца ). Юра утром заявился, а весь "военкомат" у телевизора
завис — наблюдает вполне военное шоу под названием "Применение малых
картон-режущих ножей для уничтожения больших стратегических объектов" —
в тот день группа арабов, вооружившись такими вот бритвочками, захватила
четыре гражданских самолета с людьми на борту.

Двумя самолетами завалили Башни-Близнецы, одним самолетом протаранили
Пентагон, а один самолет, тоже направлявшийся в Вашингтон на другую
цель, упал недалече в Пенсильвании. Приоритетом был Белый дом, небольшой
беленький домик в колониальном стиле, где квартируется Президент, ну а
если бы с воздуха не разглядели бы, то вторым выбором шло здание
Конгресса — большое купольное здание на вершине Капитолийского Холма

Мюллер:
— Штирлиц! Ваши соседи жалуются, что у вас утром гимн Советского Союза гремит на всю округу!
— А что еще может поднять с постели советского человека в шесть утра?

"Halt Hitler!" — приветствовал Штирлиц Мюллера.
"— Вы заработались со своим Юстасом.. Юниксом!"

Штирлиц открыл дверь — свет зажегся.
Штирлиц закрыл дверь — свет погас.
Штирлиц открыл дверь — свет зажегся.
Штирлиц закрыл дверь — свет погас.
"Холодильник" — подумал Штирлиц.

Штирлиц пошел в лес за грибами и не вернулся. Заблудившись, он так и не
смог вспомнить, как по-немецки крикнуть: — Ау!

Штирлиц шел по красной ковровой дорожке, по бокам стояли люди и
внимательно рассматривали его. "Инаугурация", — подумал Штирлиц.

Штирлиц заходит в магазин и спрашивает-почем яйца?
-По три
-САМ ПОТРИ!-нервно ответил Штирлиц

Штирлиц подошел к стенке и нажал "пробел" — стенка поднялась. Он снова нажал "пробел" — стенка опустилась...
— Дверь! — догадался Штирлиц после минутного раздумья.

Вот ведь странная штука жизнь: смотришь выступление юмористов, например,
и не смешно, а стоит серьезному человеку сказать серьезные слова — и губы
растягиваются в глупой улыбке, уши съезжают куда-то на затылок и
заходишься диким смехом. Может, это последствия нервного перенапряжения?
Вопрос: «вы ничего не слышали? » ассоциируется у меня с Витей Недригайло
— старым приятелем, невозмутимым как Штирлиц в те моменты, когда он
бывал особенно близок к провалу. В прошлом веке Витюше вырезали
аппендицит и объяснили, что он должен следить за работой своего желудка,
а также то, что отход (простите) газов является одним из важнейших
показателей его нормального функционирования.
Он так сосредоточился на наблюдениях, что научился определять настроение
своих пищеварительных органов. Выход газов, не сопровожденный звуковым
эффектом, означал у него улыбку живота, тогда как аудио сопровождение
называлось смехом. И вот, представьте: весна, парк культуры и отдыха
трудящихся, на газонах зеленеет травка, уже оттаяли окурки, а дворники
еще не сменили лопаты на метлы, легкий ветер несет шелуху от семечек,
воробушки ковыряются в … в общем, красота. Именно в это романтическое
время 80% мужчин начинают замечать те 20% женщин, которые, несомненно,
этого внимания достойны, а остальные 20% мужчин живут с оставшимися 80%
женщин, реализуя свою природную тягу к полигамии и не тратя много
времени на разного рода ухаживания, цветы, томные вздохи и
многозначительные взгляды. У них нет времени: жизнь так стремительна. Не
замечая этой стремительности, по аллеям парка молча прогуливался Виктор
в компании молоденькой студентки. Ах, эти девочки: они так романтичны.
Юная особа приписывала неразговорчивость нашего друга его
нерешительности. Возможно, она даже ожидала, что он предложит ей выйти
за него замуж. В таком случае она ошибалась: Витюша был занят анализом
работы желудочно— кишечного тракта. В какой-то момент чело мыслителя
просветлело, он замедлил шаг, девушка напрягла слух, но услышала лишь
гомерический хохот Витиных внутренностей. Вот тогда-то кавалер вернулся
на грешную землю, но не стушевался и не оробел. По-шпионски оглядевшись
по сторонам, он спросил с видом заговорщика: "Ты ничего не слышала?"
Больше они не встречались.

В 1987 г. довелось мне исполнять обязанности радиооператора на
сухогрузе, совершающем переход из Хайфона (Вьетнам) в Ильичевск.
С точки зрения коммерции рейс никуда не годный: ну что можно купить
в Хайфоне? Разве что фарфоровых слонов да книги, которых на Родине
почему-то не было. Однако, еще один факт омрачал вышеупомянутый переход.
Если перемещение судна происходит между портами стран соцлагеря, то
валюту получить или задепонировать (отложить) было невозможно. Валютный
заработок выдавался чеками ВнешТоргБанка, что несколько снижало
стоимость нашего нелегкого труда. Одной из моих обязанностей было
включение в сеть корабельной трансляции радио «Маяк», дабы в
бананово-лимонной загранице тоскующие по Родине члены экипажа смогли
услышать новости с полей страны, передачу «рабочий полдень» и «концерт
по заявкам». Как правило, нескольких прослушиваний хватало для того,
чтобы в корне задавить ностальгию по стране, в которой планировалось
объединение пролетариев всех стран. Но, поскольку ностальгия у каждого
своя, мне приходилось проделывать операцию включения «Маяка» ежедневно.
Совершал я это автоматически, даже не заглядывая в расписание вещания и,
только вернувшись из радиорубки, на минуту включал «спикер» в своей каюте
для контроля.
Первым помощником капитана в том рейсе был мужичок, фамилию которого мне
никак не удается вспомнить. Да и не так это важно. И была у него лысина,
сварливая жена и служебное рвение. Последнее выражалось в разного рода
собраниях экипажа для разъяснения мудрой политики партии. Иными словами
— на своем месте был парень: на переднем крае борьбы идеологий. В тот
день он проснулся, я думаю, в хорошем настроении, отчасти потому, что
Индийский океан зимой полная противоположность Атлантическому: солнышко
греет, океан величественно спокоен, а четвертый механик уже набрал
забортной воды в бассейн на шлюпочной палубе. Рука замполита привычно
щелкнула переключателем динамика судовой трансляции и оттуда кто-то
сказал уверенно и без помех: «Вы слушаете «Голос Америки», Вашингтон».
Услышав эту же фразу, я спокойно поднялся в радиорубку и более
внимательно поискал голос Родины. Несколько иной была реакция замполита.
Он заметался по своей каюте, как Скарлет Охара по охваченной огнем кухне
и, надевая на ходу форменные черные брюки, ринулся к трапу, ведущему
вниз. Что он хотел сделать мне и сейчас неясно. Возможно он собирался
вломиться в мою каюту с требованием прекратить это безобразие или
обвинить меня в политической близорукости — неизвестно. Однако, брюки
нужно было все-таки надеть, ибо спустя минуту он лежал в расстегнутых
штанах палубой ниже и голосом побитой собаки требовал доктора.
Подоспевший док констатировал растяжение связок голеностопного сустава
левой ноги и, пойдя навстречу пожеланиям пострадавшего, включил радиоточку
в кают-компании, куда они вместе доковыляли. «Спикер» бодро
проинформировал подошедших об успехах колхоза «путем Ильича» и проиграл
саундтрек из кинофильма «Золото Макены» в исполнении колхозного
баяниста-виртуоза.
— Вы ничего не слышали? — спросил обретший дар речи 1-й помощник.
— Ничего подобного я раньше не слыхал, — серьезно ответил док, полагая,
что пациент все еще находится в состоянии шока.
Этот же вопрос он задавал всему комсоставу, сходящемуся в кают-компанию
на завтрак. Реакция у всех была одинакова: первый взгляд на обмотанную
эластичным бинтом левую ногу партийного оракула, второй на кивающего
головой и сидящего рядом серьезного доктора, после чего следовало
короткое «нет» и проход к своему столу. Когда зашел я, несколько
задержавшись, поскольку передавал мастеру (капитану) срочную
радиограмму, то был единственным, кого замполит не удостоил своим
вниманием. Об этом мне поведал начальник, сидевший со мной за одним
столом.
В этом месте, пожалуй, нужно сделать небольшое отступление, касающееся
содержания принятой радиограммы. Она гласила, что судну следует
направиться в Индию (порт Мадрас) для погрузки чего-то там в пустые
трюма нашего парохода. Новость в общем-то хорошая, поскольку переход с
заходом в капстрану означает получение валюты, а не чеков.
А теперь представьте: в кают-компанию входит капитан и, глядя на
забинтованную ногу своего первого помощника, спрашивает: «Вы ничего не
слышали? » Я не выдержал первым. И, хотя смеяться над мастером -
дурной тон, смех был подхвачен десятком глоток. Капитан был добрым
дядькой, к тому же в хорошем настроении и поэтому простил, объявив о
предстоящем заходе в Мадрас. Самым положительным моментом всей истории
было то, что помполит навсегда отстал от меня с предложениями вступления
в ряды КПСС.: -)
Garry

У Штирлица было два пистолета, он стрелял из них по очереди.
Очередь возмущалась и редела.

Штирлиц сидел и тосковал по русским газетам... "Правда", "Известия", "Красная звезда". Передовая статья... Решения пленума ЦК КПСС — в жизнь... Портрет вождя на первой странице... Как долго он был лишен этого счастья... В конце концов Штирлиц собрал всю свою волю в кулак, встал с унитаза и воспользовался давно опостылевшей ему немецкой туалетной бумагой...

Штирлиц впопыхах застрелил Мюллера. На следующее утро вПопыхи приехал взвод карателей.

Штирлиц сидел у открытого окна и писал отчет.
Возле него назойливо жужжала муха, Штирлиц
махнул рукой, муха вылетела в окно. "Совсем
как Плейшнер",— подумал Штирлиц.

Встретив Штирлица, Мюллер упал в обморок.
— Бывает, — подумал Штирлиц и поправил на голове буденовку.

Мюллер подозревал, что Борман — русский агент. Обратился кШтирлицу и тот сказал:— Надо натянуть веревку перед кабинетом Бормана, когда онзапнется, мы узнаем, кто он.Так и сделали. Идет Борман, запнулся:— Ой, бля!Мюллер:— Ни фига себе!Штирлиц:— Тише, тише, товарищи!

К Штирлицу пришли из гестапо и потребовали заплатить заэлектричество. Иначе у него конфискуют передатчик.

Случилась эта история не со мной, но правдивость ее не подвергается
сомнению, поскольку поведана мне всеми главными участниками событий, а
последствия я созерцал собственнолично.
Итак, жили-были три студента одного гуманитарного заведения. Сказать,
что они учились — будет не правда. Они наслаждались, но не учебой, а
свободой, которая им выпала вдалеке от родительской опеки. А поскольку
свобода воспринималась бурно, то деньги и еда у них заканчивались
примерно в среду, а до пятницы, когда уедут домой, надо было что-то
кушать.
В тот год зима была суровой. Не в смысле погоды, а в смысле тотального
обнищания всех троих. И вот когда муки голода достигли крайней отметки,
было принято гениальное решение. За забором их небольшого общежития
стоял уютный особняк, с садом и небольшой пасекой. Как известно, пчелам
на зиму закладывают сахар, который ими перерабатывается и хранится в
очень вкусном виде.
И вот поздним темным вечером, чтоб не дай бог не поймали, все трое
перелезли через забор. Открыть улей и извлечь пару рамок с сотами было
не сложно. Так же не сложно было занести их в теплую комнату. Как только
они вошли, не успев даже включить свет, в комнату постучали. Быстро две
рамки были заброшены под кровать и в комнату запущен неожиданный
посетитель. Особо хорошим другом посетитель не был, посему свежего меду
ему никто не предложил. Соты остались лежать под кроватью.
Посидели они минут пятнадцать. А в это время пчелы, о присутствии
которых никто не подозревал (напомню – было темно), после долгого
зимнего сна почувствовали приход весны. Срочно из тех пчел, что отошли
от зимней спячки первыми, была составлена разведывательная экспедиция.
Дальше события развивались стремительно. В комнате послышалось слабое
жужжание. «Муха наверно» — подумал Штирлиц
«Какая зимой в жопу муха? » — подумали обиженные пчелы.
Кто был укушен первым история умалчивает. Но кто-то понял, что что-то не
так, и заглянул под кровать. Оттуда он вылетел извергая проклятия, а нос
героя буквально на глазах начал набирать размеры.
Вы знаете, что пчела после укуса погибает? Но природа все предусмотрела.
Перед смертью пчела выделяет специальный запах, который для всех
остальных пчел служит сигналом – «Я погибла в неравной схватке.
Отомстите за меня»
Пчелы начали вылетать из-под кровати целыми эскадрилиями. Слабое
жужжание превратилось в громкий гул. Студенты эвакуировались в коридор,
а поскольку бежали быстро, двери никто не закрыл. Убегая по длинному
коридору матерились громко, потому из многих комнат показались головы
любопытных, которые в темноте коридора сначала не поняли, что
происходит. Когда поняли – было поздно.
Вы знаете сколько в одном улье живет пчел? – от 20 до 100. ТЫСЯЧ. А
сколько их может одновременно быть на одной переборке? Не знаю, пусть
пчеловоды поправят, но думается никак не меньше тысяч пяти. А переборок
было две. И вот все это воинство, обуреваемое жаждой мщения за погибших
товарищей, разлетелось по всему общежитию…
В тот вечер были разбужены и укушены многие. И бабка-одуванчик на вахте,
и вызванный ею наряд милиции – никто не ушел от справедливого возмездия.
Наконец, после получаса безуспешной борьбы кто-то наконец догадался
открыть окно. Пчелы начали мерзнуть, и летать больше не хотели. После
разгерметизации всего общежития, когда температура в комнатах упала
почти до нуля, схватка прекратилась.
***
Пчелы погибли все, меду в тот вечер не хотелось уже никому. Однако до
сих пор, когда я встречаю того разведчика из-под кровати с распухшим
носом, а ныне моего хорошего друга, мы вспоминаем о том, как на
следующий день общежитие в полном составе не явилось на пары, а
пришедшего разбираться завуча, от стресса, вызванного смехом, пришлось
отпаивать дешевым молдавским «Стрелучитором».